Морган неохотно вернулся к лежащим перед ним бумагам и небрежно подписал первую. Сегодняшняя работа тяготила его еще и потому, что дела, изучаемые им, были слишком просты в сравнении с теми действительно сложными вопросами, которыми герцогу приходилось заниматься. Так, например, только что подписанный им документ касался небольшого штрафа, наложенного на некоего Гарольда Мартина за то, что его скотина паслась на чужой земле. Как он понял, тот не считал себя виноватым и был недоволен решением суда.
«Это еще ничего, дружище Гарольд, — думал Морган. — Вот погоди, когда Лорис и Карриган отлучат нас, тогда ты, пожалуй, узнаешь, что такое настоящая беда».
А похоже, что отлучение в самом деле состоится. Вчера утром, проводив гостей, он снова послал Дункана к епископу Толливеру, дабы узнать, что ему сказал курьер, доставивший ночью послание архиепископа. Дункан возвратился не скоро, вид у него был тоскливый и озабоченный, — на этот раз епископ держался подчеркнуто сухо, в отличии от первого радушного приема. Очевидно, курьер чем-то сильно напугал Толливера. Как бы то ни было, Дункан ничего не узнал.
Морган отодвинул документ в общую кучу. В это время раздался отрывистый, резкий стук в дверь, и в комнату вошел Гвидион с лютней за спиной. На невысоком трубадуре была простонародная домотканая коричневая куртка; его смуглое лицо было покрыто потом и пылью. С важным видом он прошел по натертому полу и отвесил Моргану короткий поклон.
— Ваша светлость, могу я отвлечь вас на два слова, — он взглянул на Роберта, — наедине?
Морган обернулся и, отложив перо, испытующе посмотрел на Гвидиона. Обычно вздорный и фатоватый, сейчас этот тонкогубый человечек был непривычно серьезен. И в его поведении, и в его черных глазах было что-то такое, что не давало Моргану усомниться в полной серьезности вопроса, с которым пришел Гвидион. Взглянув на Роберта, он сделал ему знак уйти, но управляющий медлил, не двигаясь с места.
— Милорд, я протестую. Что бы там ни было, это может подождать. Нам осталось всего несколько бумаг, а после этого…
— Извините, Роберт, — перебил Морган, оглянувшись на Гвидиона. — Это уж мне судить, может дело подождать или не может. Я приглашу вас сразу же, как только мы кончим.
Роберт ничего не сказал, но досадливо хмурясь, собрал свои бумаги и придвинул к столу кресло. Гвидион дождался, пока он выйдет и закроет за собой дверь, затем прошествовал к окну и уселся на подоконник.
— Благодарю вас, ваша светлость. Есть немало лордов, у которых не нашлось бы минуты, чтобы снизойти до прихоти сказочника.
— Мне кажется, Гвидион, ты пришел не со сказками, — спокойно ответил Морган, — что же ты хочешь мне сказать?
Гвидион снял лютню, тронул струны, задумчиво глядя в окно, и заговорил:
— Милорд, утром я был в городе, — сказал он, тренькая по струнам и играя колками, — я искал песни, достойные слуха вашей светлости. Но боюсь, что те, которые я нашел, не доставят вам большого удовольствия. Не хотите ли послушать?
Он обернулся и во все глаза выжидающе уставился на Моргана. Тот слегка кивнул.
— Хорошо. Вот песня, которая должна вас особенно заинтересовать, милорд, ибо в ней говорится о Дерини. Я не отвечаю за ее мотив и слова, это не мое произведение, а содержание ее таково.
Он взял несколько вступительных аккордов и перешел к быстрой, живой мелодии, напоминающей детскую песенку:
«Гей, гей, попробуй угадать —Отчего Дерини нынче не видать?Гей, гей, угадай, коли умен, —Отчего повесил голову грифон?Дерини все убиты; кто выжил, тех убьют,А грифону голову зеленую свернут.Гей, гей, угадал ты, что уж говорить.Так выслушай сначала и попробуй повторить».
Когда Гвидион закончил куплет, вставший было Морган снова уселся в кресло, сцепил пальцы и мрачно прищурился. Некоторое время он сидел молча, изучая певца своими серыми глазами, потом спросил:
— Это все?
Трубадур пожал плечами.
— Да нет, есть еще куплеты, варианты, можно сказать, милорд. Но везде — юмор такого же рода, да и в поэтическом отношении так же слабо. Может быть, вас больше заинтересует «Баллада о герцоге Кирале»?
— Герцоге Кирале?
— Да, милорд. О негодяе в полном смысле этого слова — злодее, богохульнике, лжеце, который обманывает своих приближенных. К счастью, песня оставляет бедному угнетенному народу некоторую надежду. Также могу заметить, что имя — Кирала — покажется более знакомым, если прочесть его задом наперед: к-и-р-а-л-а-а-л-а-р-и-к. Во всяком случае, стихи здесь лучше, чем предыдущие.
На этот раз вступительный аккорд предварил тихую, спокойную, похожую на гимн песню:
«Обиды Господу нанес немалые Кирала,Грифона хищного сразить давно пора настала.Пусть он пускает пыль в глаза и зло творит незримо.Ничто не скроет ереси от зорких глаз Варина.О люди Корвина, пресечь спешите злодеянья,Коль не хотите вы навлечь на край наш наказанье.Закрыв в неведенье глаза на дьявольские козни —Потом мы все поплатимся раскаянием поздним.Но час расплаты недалек, и дни Киралы минут.Поднимутся сыны Христа, навеки страх отринут.Наш Варин явится — могуч, и мудр, и бодр на диво,На страх Трифоновым когтям и всем, кто судит криво».
— Хм! — фыркнул Морган, когда трубадур кончил. — Где ты, черт возьми, это откопал, Гвидион?
— В таверне, милорд, — ответил тот, сдержанно улыбаясь. — А первой научил меня оборванец — уличный певец у ворот Святого Мэттью. Милорду понравилось то, что я ему принес?
— Мне понравилось, что ты рассказал мне все это, но уж никак не содержание. И много таких песенок ходит, как ты думаешь?
Гвидион тихо положил лютню на мягкий табурет, стоявший рядом, и откинулся назад, опершись об оконный косяк сцепленными на затылке руками.
— Трудно сказать, милорд. Я был в городе всего ничего, а услышал по нескольку вариантов каждой песни; может быть, существуют еще и другие, которых я не слышал. Если милорд соизволит выслушать советы жалкого сказочника, то лучше всего бороться с этими песнями с помощью других. Можно, я попробую сочинить что-нибудь в этом роде?
— Не уверен, что в нашем положении это — самое благоразумное, — сказал Морган, — а что ты…
Тут его прервал отчаянный стук в дверь, Морган раздраженно крикнул: «Войдите!»
Дверь открылась, и вошел Роберт с выражением досады на лице.
— Лорд Ратер де Корби хочет вас видеть, ваша светлость.
— Ладно, пусть войдет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
